Выступление Е.В.Савостьянова на Форуме «Прорыв», посвящённом 25-й годовщине избрания Б.Н.Ельцина Председателем Верховного Совета РСФСР

– Я хотел бы начать с того, чтобы поблагодарить оргкомитет, и вас, Наина Иосифовна, за то, что вы собрали нас здесь. Это не только мемориальное мероприятие, но и некоторый очень приятный для нас импульс вернуться в те годы, которые для многих были лучшими годами жизни, увидеть тех, с кем работал в то время, вспоминать и так далее, и так далее.

Действительно, очень удачное название форума, «Прорыв», потому что вот я сейчас сидел, особенно после фильма Сокурова, думал о том, что, конечно, мы должны говорить о прорыве в общественной, государственной жизни. Но это был колоссальный прорыв в жизни Бориса Николаевича, это была колоссальная подвижка в нем самом. И в этой связи я хотел бы вспомнить несколько эпизодов.

Я с ним познакомился 2 мая 1989 года. Был тогда, если помните, такой Дом политпросвета на Трубной площади, где собирались московские депутаты ещё перед Первым Съездом СССР. И вот там была потрясающая по своей выразительности сцена. Кто помнит, первым секретарем МГК после Бориса Николаевича стал Лев Николаевич Зайков. И оба они были людьми, в общем-то, фактурно похожими, оба крупные такие, здоровые мужики, и они приехали на это заседание, как бы познакомиться с работой московской депутатской группы. Понятно, что их, конечно, развели по времени, первым приехал Зайков, потом Борис Николаевич. А, надо сказать, что публика собралась весьма радикально настроенная, и говорили такое, что для них, конечно, было совершенно непривычно... И получается такая сцена. Входит Лев Николаевич Зайков, слышит первые фразы, которые до него доносятся, останавливается, поворачивается, как со стержнем железным в спине, и … уходит. Проходит какое-то время, входит Борис Николаевич, слышит крамольные фразы, тоже останавливается, замирает, и потом идет, садится в первый ряд, и принимает полное участие. Прорыв, человек слышит многое из того, что слышать не привык, идейно ошарашен, но… Прорыв!

Второй эпизод, это уже 1990 год, лето, мы собрались очень узким кругом на даче Научно-промышленного союза Вольского (сейчас это – Российский Союз промышленников и предпринимателей) в Серебряном Бору. Там были Борис Николаевич, Собчак, Станкевич, Попов. Обсуждался вопрос - выходить им из КПСС, не выходить из КПСС, как выходить из КПСС. Идет активная полемика и вдруг я замечаю, что мы-то дискутируем, а Борис Николаевич вдруг как бы улетел от нас, вот он один сидит, замкнулся, абсолютно погружен в свои мысли. И тогда я вдруг понимаю то, что никогда не понимал до сих пор – для Бориса Николаевича Ельцина членство в КПСС было не подставкой для карьерного роста, как для подавляющего большинства моих знакомых, кто вступал в КПСС, чтобы карьеру делать. Для него КПСС была огромной и важнейшей частью жизни. И порвать с ней – это была мучительная, тяжелая проблема. В конце концов он сказал, что решение принял и мы стали уже обсуждать процедурную сторону вопроса. И это был второй прорыв в его жизни.

Третий прорыв, ну, он такой же, более сентиментальный, психологический такой. Когда была операция в 1996 году, наверное, мало кто знает, он подписал закрытый указ о создании штаба по обеспечению безопасности страны на время проведения операции, даже Черномырдин должен был этому штабу подчиняться, меня поставил во главе штаба, так что какое-то время я был у власти, одну ночь. И вот я помню, когда он приехал в больницу: выходит, и вы знаете, даже немножко детская такая улыбка человека, который понимает, что он сделал этот шаг, он сделал этот выбор мучительный – ну, все-таки страшно, я ему прямо у входа в больницу, говорю: «Борис Николаевич, все отлично, все готово». «Завтра увидимся».

Я хочу сказать, что прорыв, о котором мы говорим, можно начать с того, что это был колоссальный прорыв в жизни Бориса Николаевича, человека, воспитанного в одной системе, этой системе всем в своей жизни обязанного, одним из первых в этой системе понявшего, что так жить нельзя, нашедшего в себе волю, силы для того чтобы вырваться за пределы этой системы и повести за собой народ. Это вот что касается личного прорыва.

Теперь что касается прорыва общественно-государственного. Я старый собачник, я хорошо знаю, что для того чтобы собаку дрессировать, нужны четыре качества: настойчивость, строгий голос, палка и кусочек сыра. И когда сегодня говорили о том, что происходило на Съезде, когда двести с небольшим депутатов, изначально относившихся к «Демократической России», сумели выдрессировать, в конечном счете, и повести за собой большинство Съезда, то это говорит о том, что там присутствовали все четыре этих компонента. Действительно, сплочённости и настойчивости 10% оказалось достаточно, чтобы повести за собой народ (кстати, касательно высказанных здесь ожиданий, что и в будущем найдутся 10%, способных изменить ход событий в стране, должен заметить, что сегодня эти 10% скорее из тех, кто воюют в Донбассе против Украины. Поэтому надо быть очень осторожным в рассмотрении перспектив и направления возможных изменений). Это было действительно, может быть, выпестованное в рамках и под влиянием Межрегиональной депутатской группы меньшинство, но спаянное волей, стремлением, единым порывом. Это что касается настойчивости.

Что касается жесткого голоса. Вы помните, как выступал Ельцин при выдвижении кандидатов? Перед ним выступали Воротников с отчетом, Власов, какое-то такое невнятное бормотание, да, самокритичное и так далее, но абсолютно амебное. Когда я слушал Бориса Николаевича, я думал, что... Наина Иосифовна, он носил бороду когда-нибудь? Никогда. Вот ему бы бороду, и это был бы такой библейский пророк, который вышел на гору и повел за собой народ. Потому что вспомните эту речь, она переворачивала, она выворачивала, она действительно не оставляла сомнений в правоте. Я не буду ее разбирать структурно, но это была речь вождя, который вел за собой. И это был голос.

Была ли палка? Палкой была «Демократическая Россия». Владимир Боксер здесь, Лев Пономарёв, Володя Комчатов, Ира Боганцева, Сергей Трубе - здесь многие люди, кто тогда, выводя массы москвичей, в первую очередь, на Красную площадь, на Манежную площадь, все время держали приехавших на Первый Съезд депутатов под таким давлением, что поневоле мозги сомневающихся начинали прочищаться. И это сыграло огромную роль, я считаю, в миграции той части «болота», которая потом примкнула к большинству.

Ну, и, наконец, кусочек сыра. Я тут уже с улыбкой вспомню эпизоды, по-моему, Володя Боксер тоже в них участвовал, когда у нас впервые в карманах появилась такая волшебная бумажка – визитная карточка с подписью «помощник председателя Моссовета». И вот я помню, как несколько раз надо было срочно бросить все дела, мчаться в гостиницу «Москва», потому что там наши товарищи сидели с одним из колеблющихся депутатов, а тот спрашивал: «А как насчет жилья в Москве, а как насчет школы и детского сада для детей и работы для жены?» и так далее...

 

КРАСАВЧЕНКО С.Н.:

– Гостиница «Россия». В «Москве», там не было.

 

САВОСТЬЯНОВ Е.В.:

– Ну, в «России», вы правы, Сергей Николаевич. В «Москве» были союзные депутаты, правильно. И тогда появлялась на свет эта визитная карточка, и говорили, что Евгений Вадимович поможет решать вопросы. И я так думаю, что из десятка таких встреч как раз три-четыре человека голосовали нужным образом. То есть прорыв выковывался на всех этажах, всеми усилиями, но он состоялся.

И тут я хотел бы упомянуть еще об одной стороне этого прорыва, прорыва для Москвы, потому что для московских властей, которыми мы тогда являлись, приход Бориса Николаевича к власти, конечно, был огромным подспорьем в том, чтобы пройти через потрясения тех лет, ну, конечно, предельно дискомфортные – все мы помним табачные бунты, водочные бунты, эти очереди. Но все-таки, у нас за спиной оказалась российская власть, опираясь на которую можно было решать огромное количество городских проблем, и потом, уже в качестве реверанса помочь выйти Борису Николаевичу на новое качество, президентское. Кстати, как негативная черта, я могу сказать, что, конечно, расставание Бориса Николаевича с «Демократической Россией» началось примерно тогда, когда он был избран председателем Верховного Совета, и приобрело уже отчетливый характер после того, как он стал президентом. У него появились другие ресурсы влияния, другие механизмы, другие опоры. “Демократическая Россия” осталась на обочине. Но для Москвы это, конечно, было очень важным подспорьем.

Последующие политические процессы, всех нас привели к той ситуации, которую мы видим сейчас. Мы все рассчитывали, что победа революции 89-91-х годов знаменует собой переход от трех династий, которые были в России до этого – Рюриковичи, Романовы, ленинцы - к нормальной демократической системе. На самом деле образовалась новая, четвертая, династия, я ее называю «Борисовичи», где осуществляется трансляция полномочий от предыдущего к последующему. Но куда оно все пойдет, я могу сказать в ответ Михаилу Бочарову и Виктору Шейнису. Есть вариант, при котором обозначенные ими проблемы могут быть решены. Мы и по темпам роста сравняемся с Китаем и роль в мире будем играть большую, но как своего рода одна из провинций Китая. Это тоже вполне вероятно.

Я ещё хотел бы остановиться на паре мифов, которые здесь были затронуты, коль скоро Сергей Николаевич попросил вести борьбу с мифотворчеством.

Первый - распад СССР, Беловежская пуща. Давайте признаемся честно, что если проводить аналогию с больным, то клиническая смерть больного под названием СССР состоялась 24 августа, когда Украина объявила о независимости, потом в Украине это 1 декабря было подкреплено референдумом. С этого момента, с 24 августа, они во главе с Кравчуком заняли позицию, по сути дела, к Советскому Союзу уже непримиримую. На 5-м и последнем Съезде СССР врачи (Горбачёв и руководители союзных республик) попытались оживить больного, вывести его из состояния клинической смерти. Для этого 5 сентября был принят закон о переходном периоде. Но каждый из врачей, которые были одновременно наследниками оживляемого умершего, при этом отрезали от него по кусочку, что, в общем-то, состояния больного не улучшало. А в Беловежской пуще, по сути, было подписано нотариальное свидетельство о смерти, не более того. И если учесть, что распад СССР был предопределен голосованиями Верховных Советов, принимавших декларации о независимости, а вслед за Украиной пошли остальные республики, в парламентах которых подавляющее большинство составляли коммунисты (кстати, фракция коммунистов в парламенте Украины, которая считалась фракцией большинства, была распущена только в первых числах сентября), то мы поймём, что как коммунисты погубили Российскую Империю, так, в конце концов, погубили и СССР. И то, что, они пытаются свалить это все на демократов, это просто способ отмыть себя, перевалить с больной головы на не вполне здоровую.

Еще одна легенда, которая здесь родилась, это легенда о сотворении Конституции России. Дорогие мои друзья, Конституция в ныне действующем ее виде писалась рабочей группой Конституционного совещания, в которую входили Морщакова, Туманов, Алексеев был, многие другие, ваш покорный слуга. Руководили Филатов и Шахрай, они приносили предложения пяти, по-моему, подгрупп Конституционного совещания в рабочую группу, где всё сводилось в единый целостный текст. Но надо признаться, что та работа, которую проделала Конституционная комиссия Олега Румянцева, не осталась втуне, потому что первые две главы конституции были почти скалькированы с их проекта. Это самые неработающие главы, надо сказать. Все остальное, может быть, не так существенно, но кое-как ещё работает.

 

Вот, пожалуй, и все. Спасибо.